— Бабуля, а расскажи нам что-нибудь!

Когда закрылась дверь за родителями, девочки окружили бабушку.

— Что папа с мамой сказали? Умыться, переодеться и марш в кровать. — строго проговорила бабушка.

— Но ведь Пасха!

— Вот именно — сегодня Пасхальная ночь.

— Ну, бабушка, а ты расскажи нам Пасхальную историю! — не унимались девочки.

Бабушка вздохнула, пряча улыбку, и сдалась:

— Хорошо! Расскажу вам кое-что, только —добавила она — когда вы будете уже в своих кроватках.

Бабушка была большой мастерицей рассказывать: её истории всегда завораживали и увлекали. Потому Клаша и Дуня быстренько умылись, надели свои пижамы и прыгнули по кроваткам.

— Мы готовы! — крикнула Дуня.

— Ис-то-ри-ю! — затараторила Клаша.

— Ишь какие! — улыбнулась бабушка, войдя в комнату. За ней с хитрой мордой следовал кот Базилио.. — Готовы… историю… Что же слушайте, есть у меня для вас одна история.

Бабушка выключила в комнате большой свет и зажгла ночник. Затем села поудобнее в кресло, закутавшись в теплую овечью шаль. Кот запрыгнул ей на колени. Бабушка почесала ему за ухом и начала свой рассказ.

— Когда я была маленькой девочкой, мы жили в деревне. Жили мы хорошо, но началась война, и папу моего отправили на фронт. А нас у мамки уже двое было — я, да мой братишка — деда Вова. Мне-то тогда было восемь лет, а Володе всего три годика. Тогда, девоньки, было такое время, непростое, в Бога никто не верил, храмы рушили, вот и у нас на хуторе стояла старая заброшенная церквушка. Купола у неё не было, а на крыше зеленела трава и даже выросла тоненькая березка. Никто туда не ходил, только мы, детвора, лазали в неё тайком от взрослых.

— Тайком! — протянула Дуня и подмигнула Клаше.

— И вот мамке нашей пришло письмо, — продолжала бабушка. — мама открыла его и вся побледнела. Нам, детям, она ничего не сказала, но я чувствовала, что в письме написано что-то страшное, что-то, что касалось нашего папы.

— Что он погиб на войне? — спросила Дуня.

Бабушка пожала плечами.

— Я подумала, что папа погиб. Но мне хотелось быть сильной, чтобы маму поддержать и Вову не пугать. Потому рано утром я уходила в церквушку, залезала по шаткой лестнице на колокольню и там, скрытая от всех полуразрушенными стенами, предавалась наедине грустным мыслям. Однажды, весной, я сидела в своём тайнике и вдруг услышала чудный звук — будто звонили колокола. Я встала, сделала шаг и вдруг провалилась вниз… резкая боль охватила мою лодыжку. Я поняла, что я сильно ушибла ногу, может быть, даже сломала её.

Сначала я сильно разревелась, но потом успокоилась. Я сидела на замохлевелом полу и размышляла, что делать дальше, как звук колоколов снова послышался, такой радостный. Я повернулась и остолбенела: в дверном проеме храма стояла скрюченная фигура.

Клаша широко раскрыла глаза.

— «Девочка, что ты тут делаешь?» — услышала я скрипучий старушечий голос. Я вздрогнула: это была Тимофеевна — одинокая старушка, которая жила на краю деревни. Она считалась у нас странной: она всегда носила черный платок и постоянно чего-то шептала. Я перепугалась не на шутку. Честно говоря, я боялась её — какие только толки не ходили о Тимофеевне, она слыла чуть ли не колдуньей в деревне.

«Я упала!» — сказала я. — кажется, ногу ушибла.

» Покажи.. .»

Я нехотя спустила свой носок, и Тимофеевна осмотрела мне ногу. Затем она достала из-за пазухи какую-то глиняную баночку, что-то прошептала и помазала мне ногу маслом из этой баночки.

— Да, это простой ушиб. — сказала она. -Но ногу надо крепко перевязать, вишь как она у тебя опухла… Пойдем ко мне, я тут не далеко живу, я тебя и чаем угощу и ногу перевяжу…А потом позову твоих, чтобы тебя домой отнесли.

Я очень боялась идти к Тимофеевне, но делать было нечего.

Еле-еле мы доковыляли до её лачуги. Странное дело: Тимофеевна выглядела такой немощной, но когда я опиралась на неё, она оказалась довольно сильной и выносливой.

— А чем вы мне ногу помазали? — спросила я её, после того, как она перевязала мне ногу и напоила меня травяным чаем с малиновым вареньем.

-Маслом от иконы святого Пантелеймона, у тебя скоро заживет.

— А правда, что вы — колдунья? — вырвалось у меня.

-Нет, что ты? Я в Бога верю! — она широко перекрестилась.

— Но Бога нет!

Старушка ничего не ответила, лишь кротко улыбнулась мне. И что-то такое было в её улыбке, что мне стало совестно.

— А что вы в храме делали?

— Сегодня, девонька моя, Пасха Христова, Светлое Воскресение! Я и пришла помолиться.

Тимофеевна кротко улыбнулась, опустила глаза, затем встала и вышла в сени. Скоро она вернулась, неся в руках круглый пирог да два красные яйца.

— Ого — сказала я. Я никогда до этого не видела крашеных яиц.

— Я знаю, девонька, что и ты крещенная. Тебя бабка Аксинья крестила. Мы с ней дружили… Покушай вот куличика и яичек.

Пирог оказался ароматным, сдобным, он словно таял во рту.

— А ты что в храме делала? — спросила Тимофеевна.

Я взглянула на неё и призналась:

— Нам пришла повестка…

— Батя? — догадалась она.

-Да…

Некоторое время Тимофеевна молчала.

— А ты Богу молись. Молись. Вишь-как, это Он тебя к Себе в храм привел, ты и молись Ему, авось, Он поможет. Он ведь Сам воскрес.

— А как это — молиться?

Тут Тимофеевна мне и рассказала о молитве. Я стала молиться. А осенью вернулся наш батя. Его контузило, и долгое время считали, что он погиб. Но он был жив и вернулся к нам.

— А Тимофеевна? — спросила Клава.

— Я подружилась с ней. Бегала к ней каждый день. Она учила меня разному, молитвам, вере, а ещё объясняла какие травы лечебные. Вообще, она много чего знала. Мне было с ней очень интересно. А затем она исчезла. Ушла. Говорят, она почувствовала скорую смерть и пошла в село, где жил тайный священник, ища последнего напутствия. Там, видно, она скончалась и обрела свой покой.

Бабушка закончила свою историю и замолчала, вспоминая прошлое. Базилио громко мурлыкал у неё на руках.

— А теперь всем спать! Завтра в храм пойдём.

Но девочки спать не хотели:

— Бабушка, а ты из-за Тимофеевны и стала врачом?

— Да, благодаря ей и стала.

— А как твои мама с папой относились, что ты дружишь с той старушкой?

— Ну, папа после войны сам верующий стал. Мама за ним потянулась. И про нашу дружбу с Тимофеевной я им всё рассказала. Потом мы с мамой ходили её навещать…. Ну и хитрые вы, лишь бы не спать!- опомнилась бабушка, встала с кресла и выключила ночник. — Спокойной ночи.

После такой истории врядли крепко заснешь. Всю ночь девочкам снились разрушенные храмы, коты и скрюченные бабушки. А на утро была Пасха.

Омилия